Тайна врат Аль-Киира [= Конан-триумфатор ] - Роберт Джордан

Воин, который держал ларец, подставил чашу под кровь.

Синэлла равнодушно смотрела, как черноволосая невеста умирает, повисая на веревках. Мысли ее блуждали далеко. Она думала о будущем. Несмотря на очередную неудачу, постигшую ее не в первый раз, она будет продолжать, даже если для этого тысяче женщин придется расстаться с жизнью в этом зале. Она вернет Аль-Киира в мир людей. Не удостоив мертвую ни единым взглядом, она завершила церемонию.

Никто не сказал бы, что в стране, по которой путешествовал этот караван, царит мир. Судя по тому, как выглядела длинная вереница тяжело нагруженных мулов, можно было подумать как раз обратное, когда они приближались к зубчатым гранитным стенам Ианты. Три дюжины всадников в остроконечных шлемах и темно-синих шерстяных плащах, посеревших от пыли, скакали по обе стороны от вьючных животных. Даже здесь они настороженно осматривались по сторонам, отмечая любую деталь, попадающую в поле их зрения. Многие держали наготове короткие луки. Покрытые испариной погонщики подхлестывали мулов. Они не могли дождаться того момента, когда доберутся, наконец, до цели — теперь уже такой близкой.

Единственный, кто казался равнодушным ко всему, был командир конвоя, офицер с такими широкими плечами, что они грозили проломить доспехи. В то время как остальные беспокойно озирались по сторонам, в его ярко-синих глазах не было заметно и следа тревоги. Однако, несмотря на видимое спокойствие, он внимательно глядел по сторонам, может быть даже внимательнее, чем остальные. С тех пор как они покинули золотой рудник на немедийской границе, на караван уже трижды совершались нападения. Дважды острая наблюдательность варвара замечала засаду, и таким образом они предупреждали атаку. В третий раз его широкий двуручный меч обратил разбойников в бегство, прежде чем они смогли обнаружить оружие. В суровых горах его родной Киммерии те, кто не умеет вовремя распознавать засады, не имеют больших шансов дожить до старости. Там он выдержал свои первые сражения и занял свое место у военного костра — и это в том возрасте, когда другие еще считаются детьми и сидят у ног своих отцов.

У северных ворот Ианты — они назывались Золотыми — караван остановился.

— Откройте ворота! — крикнул офицер. Он снял шлем. Открылось лицо, в выражении которого читалось куда больше жизненного опыта, чем этого можно было ожидать от юноши его лет. Грива черных волос обрушилась на плечи.

— Разве мы похожи на бандитов? Пусть Митра покарает вас, если вы сию секунду не откроете нам!

Стальной шлем, мелькавший между зубцов стены, сменился лицом со сломанным носом и короткой бородкой.

— А, это ты, Конан? — Человек обернулся и крикнул, обращаясь к кому-то за своей спиной: — Откройте им!

Медленно, со скрежетом распахнулась внутрь правая створка ворот, обитых железом. Конан галопом ворвался туда и направил своего сильного аквилонского жеребца в сторону, пропуская мимо себя караван. Десяток солдат в кольчугах держали створку плечами, пока последний мул не вошел в город. После чего ворота с грохотом захлопнулись. Послышался скрежет, и тяжкий замок был заперт.

Солдат, кричавший с бруствера, спустился вниз, к стене. Свой шлем он сунул под мышку.

— Я должен был узнать ваши проклятые восточные шлемы, киммериец, — сказал он, улыбаясь. — В конце концов, твоя рота наемников сделала себе это имя.

— Почему ворота закрыты, Юниус? — удивленно заговорил Конан. — Еще три часа до наступления темноты.

— Приказ, киммериец, приказ. Если ворота будут закрыты, мы, возможно, и сумеем уберечь город от беспорядков. — Юниус поглядел по сторонам и понизил голос: — Будет лучше, если Вальдрик умрет скорее. Тогда граф Тиберио сможет, наконец, положить предел разногласиям.

— А я думал, что генерал Искандриан держит армию в стороне от этих дел, — холодно произнес Конан. — Или ты нашел-таки себе место в этой сваре?

Солдат со сломанным носом нервно облизал губы,

— Я все это вижу немного не так, — промямлил он. Неожиданно он выпрямился, как шест, и произнес приказным тоном: — Позаботься лучше о том, чтобы продолжать свой путь, киммериец. Толкаться у ворот запрещено — особенно для наемников.

Он поспешно нахлобучил шлем, словно пытаясь придать своему распоряжению еще больше веса. Возможно, что на самом деле причиной этому было желание избежать проницательного взгляда киммерийца.

Презрительно фыркнув, Конан сжал пятками бока своего жеребца и бросился догонять свой отряд. Пока Искандриану — его называли Белым Орлом Офира, а кое-кто считал его лучшим полководцем столетия, — пока ему удавалось уберегать Офир от гражданской войны, он заботился о том, чтобы армия сохраняла верность Вальдрику, несмотря на то, что сам король этого почти не замечал, — как, впрочем, не замечал он и того, что его государство находится на грани уничтожения. Но если старый генерал потеряет власть над армией...

Помрачнев, Конан продолжал свой путь. Эта — пока что тайная — борьба за наследование престола ему не нравилась, но забота о своей безопасности и о безопасности его отряда вынуждала Конана постоянно быть в курсе событий.

Равнодушный прохожий не заметил бы на улицах Ианты ничего такого, что выдало бы ту необъявленную войну, которую вели между собой личные армии высокопоставленных господ за владычество над этой страной. Все так же были заполнены суетящейся толпой узкие мостовые и широкие бульвары, где мелькали купцы в роскошных одеждах рядом с оборванными торговцами, нарядные дамы в шелках, сопровождаемые свитой из нагруженных коробками слуг, высокомерные господа в бархате, благоухающие помадами и притираниями, запах которых смешивался с вонью из переулков и задних дворов, подмастерья в кожаных фартуках, которые среди всех своих забот всегда найдут минутку перекинуться словечком с девушкой, торгующей апельсинами и гранатами, грушами и оливами. Попрошайки, чью наготу прикрывали жалкие лохмотья, а на слепом глазу или плохо залеченном обрубке руки или ноги красовалась грязная повязка, лепились на каждом углу, и их было гораздо больше, чем прежде, потому что беспорядки в стране лишили земли и крова многих и многих крестьян. В прозрачных шелках и позолоченных ручных и ножных браслетах выставляли себя на обозрение девицы, приносящие утешение мужчинам, уютно расположившись возле храмов на широких лестницах или перед дворцами.

И все же в толпе ощущалось какое-то новое настроение, и это был знак того, что не все идет так, как надо. Побагровевшее лицо — там, где должно царить спокойствие. Учащенное дыхание, хотя нет никаких причин для спешки. Острый, ищущий взгляд, хотя оснований для подозрительности вроде бы не имеется. То, что происходило за городскими стенами, тяжелым грузом ложилось на Ианту, хотя никто открыто не признавался в том, что знает о военных столкновениях, и страх, что война войдет в город, мучил каждого.

Конан протолкался сквозь толпу и натянул поводья, останавливая жеребца возле своего унтер-офицера, поседевшего уже немедийца. У этого человека был в свое время выбор: дезертировать из роты городской охраны Бельверуса или дать себя повесить за то, что слишком хорошо выполнял свой долг — к великому огорчению одного высокородного господина из того же города.